И вот ты едешь на машине, а погода гнусная, с неба падает какая-то мокрая каша, и на улице холодно, холодно жутко, гололёд, темно, ветер раздувает одежду у людей, они сгибаются, морщатся, отворачиваются, девушки с ужасом думают о судьбе своего макияжа…
А на остановке чёрная толпа, все слились в какую-то замёрзшую массу, только красные сигаретные огоньки, как глаза зверей, и троллейбуса всё нет, а когда он приедет, выживут сильнейшие…
А ты едешь мимо на машине, тебе тепло, ты вспоминаешь, как когда-то был един с этой толпой, как горько было во рту от сигарет, выкуренных за день, но ты всё равно курил, потому что надо же что-то делать на остановке. И сигарета постепенно промокала от моросящего то ли дождя, то ли снега.
А в твоей машине сейчас играет хорошая музыка, и совсем скоро ты будешь дома.
Но зато.
Когда-то на остановке ты был один, и улица была пустынна. Ей совсем не подходило название «Краснопролетарская». С одной стороны её замыкала старая пожарная часть, с другой – Садовое кольцо. Машин было совсем мало. Жёлтый свет фонарей сливался с фиолетовыми и синими оттенками ночи, снежинки меняли свою окраску, перелетая из тени в свет. На тротуаре лежал тонкий мягкий слой снега, не тронутый ногами прохожих. Никого не было на улице, только ты, снежинки, и вкусный прохладный воздух.
А мимо проезжали редкие автомобили, и ты жалел людей, сидящих в них – они не замечали снега, воздуха, чёрных веток деревьев на фоне ультрамаринового неба… Хорошо, что у тебя никогда не будет машины – нереально накопить на Жигули, не говоря уже о Волге. Да и зачем – вон едет шестьдесят девятый, можно будет смотреть в окно на Марьину рощу, театр «Сатирикон» и светящееся название кинотеатра «Гавана», в котором всё время гасла одна и та же буква. Угадайте, какая?
А на остановке чёрная толпа, все слились в какую-то замёрзшую массу, только красные сигаретные огоньки, как глаза зверей, и троллейбуса всё нет, а когда он приедет, выживут сильнейшие…
А ты едешь мимо на машине, тебе тепло, ты вспоминаешь, как когда-то был един с этой толпой, как горько было во рту от сигарет, выкуренных за день, но ты всё равно курил, потому что надо же что-то делать на остановке. И сигарета постепенно промокала от моросящего то ли дождя, то ли снега.
А в твоей машине сейчас играет хорошая музыка, и совсем скоро ты будешь дома.
Но зато.
Когда-то на остановке ты был один, и улица была пустынна. Ей совсем не подходило название «Краснопролетарская». С одной стороны её замыкала старая пожарная часть, с другой – Садовое кольцо. Машин было совсем мало. Жёлтый свет фонарей сливался с фиолетовыми и синими оттенками ночи, снежинки меняли свою окраску, перелетая из тени в свет. На тротуаре лежал тонкий мягкий слой снега, не тронутый ногами прохожих. Никого не было на улице, только ты, снежинки, и вкусный прохладный воздух.
А мимо проезжали редкие автомобили, и ты жалел людей, сидящих в них – они не замечали снега, воздуха, чёрных веток деревьев на фоне ультрамаринового неба… Хорошо, что у тебя никогда не будет машины – нереально накопить на Жигули, не говоря уже о Волге. Да и зачем – вон едет шестьдесят девятый, можно будет смотреть в окно на Марьину рощу, театр «Сатирикон» и светящееся название кинотеатра «Гавана», в котором всё время гасла одна и та же буква. Угадайте, какая?