Согретый пожаром, морозами вскормлен,
Раскованный ветром, решёткой крещён,
Рождённый в дороге чтит табора корни,
И помнит пустыни умытый дождём.
Небо в звёздах,
Рек серебро, да костров горячая медь.
Наш дух - воздух!
Нам ли с тобой не петь!
Отмеченный плахой, лесами схоронен,
Забытый отвагой, воспитан войной.
Разбуженный солнцем, устанет в погоне,
Да сном утомится искавший покой.
Навет - не помеха, покуда есть Вера!
Стена - не преграда для тех, кто в пути.
И окрик - не сила, и выстрел - не мера,
Когда тебе солнце шепнуло: "Лети!"
Когда-то давно я ему сказал, что он для меня, всё-таки, скорее, не музыкант.
- А кто? - удивился он.
- Поэт.
Он помолчал.
- Так это же комплимент!
- Ну.
Раскованный ветром, решёткой крещён,
Рождённый в дороге чтит табора корни,
И помнит пустыни умытый дождём.
Небо в звёздах,
Рек серебро, да костров горячая медь.
Наш дух - воздух!
Нам ли с тобой не петь!
Отмеченный плахой, лесами схоронен,
Забытый отвагой, воспитан войной.
Разбуженный солнцем, устанет в погоне,
Да сном утомится искавший покой.
Навет - не помеха, покуда есть Вера!
Стена - не преграда для тех, кто в пути.
И окрик - не сила, и выстрел - не мера,
Когда тебе солнце шепнуло: "Лети!"
Когда-то давно я ему сказал, что он для меня, всё-таки, скорее, не музыкант.
- А кто? - удивился он.
- Поэт.
Он помолчал.
- Так это же комплимент!
- Ну.