За бугор

Про заграницу я впервые начал задумываться довольно рано - над кроватью у меня висела политическая карта мира, я любил её разглядывать. Жюль Верн, Стивенсон - в их произведениях встречались географические названия, я тут же искал их на карте. Все эти города и страны вроде бы существовали, но ко мне, я понимал это, не имели никакого отношения. Никто из моих друзей никогда нигде не был, и я был уверен, что и сам никогда никуда не поеду. Почему? А просто так. Потому что нельзя.

Родители постоянно говорили - учи язык, пригодится. Я не верил. Было понятно, что, в лучшем случае, я съезжу в какую-нибудь Болгарию. А там и так все всё понимают.

Отец с матерью иногда выезжали в туристические поездки. Каждый раз этому предшествовали целые ритуалы - я помню, как отец садился заполнять многостраничные анкеты. Это было ответственное занятие, в анкете нельзя было допустить помарки, тогда приходилось переписывать всё заново. Мать зубрила фамилии иностранных политических деятелей - Миттеран, Миттеран, а, похоже на "ветеран", запомню!

В 1975 году отец съездил туристом в Америку. Встречали его как покорителя Космоса - в Шереметьево приехало несколько машин с отцовскими друзьями, дома уже был накрыт стол. Отец уселся на своё место, и начал рассказывать. Потом он рассказывал про Америку лет десять - до тех пор, пока туда не начали ездить все, кому не лень, и актуальность рассказов очевидца пропала.

Я так никуда и не ездил. Членом КПСС я не был, профсоюзным активистом тоже. Была где-то там мифическая заграница, из которой в нашем мире вдруг возникали волшебно пахнущие пластинки, джинсы и магнитофоны. Почему-то запомнились именно запахи - "маде ин не наше".

Пришёл Горби, началась Перестройка. Люди стали выезжать. Некоторые потом даже въезжали обратно. Мне подвалила работа - фирменный стиль фестиваля молодёжи СССР-ГДР. После того, как работу приняли, мне предложили съездить в ГДР, и поработать на фестивале главным художником клуба советской делегации. И началось...( Read more... )